Мракобесие или наших бьют
5. Большая игра
Представим, что мы должны совершенно незаинтересованно сравнить религию и науку, их роль в обществе. Значит, выведем себя из ситуации. Допустим, мы играем в компьютерную игру, перед нами — «Цивилизация». Там есть опции, мы можем ввести в стране, за которую мы играем, определенное социальное новшество.
Мы можем ввести «религию». Заплатить за появление ее в нашем обществе, сделать отчисления на поддержание, строить храмы. Что мы с этого будем иметь? Стабильность общества увеличивается, растет его интегрированность, послушность правительству, меньше социальных протестов, поведение рабочих становится более предсказуемым, если неудачи какие — скинься на лишний храм, и дело в шляпе. Кому это выгодно? Игроку, тому, кто в самом деле принимает решения в этой игре.
А «наука»? От науки зависит технический прогресс, на котором стоит сейчас вся экономика. С падением науки рухнет все — население в нынешней численности не прокормить, катастрофический голод, болезни, значит — войны, восстания. Это практически разрушение социального порядка, что там будет дальше — предсказать трудно, но игре данного игрока конец, управляемое им общество будет разрушено.
Значит, «наука» важнее «религии». Однако есть разница. Наука — дело всемирное, ее открытия становятся общим достоянием, ее результаты можно купить. А религия — дело местное, она влияет на то самое общество, в рамках которого действует: религия соседей грозит разве что захватом населения в стране игрока, ему очевидным образом выгоды не принося. Значит, можно локально пожертвовать наукой, надеясь купить ее достижения за границей, в других странах, где это дело не бросят, а у себя для увеличения стабильности поддержать религию. Позиция «нечестная», но это же всего лишь игра.
Можно надеяться, что необходимые научные плоды будут регулярно покупаться — в том числе образованные работники, а также престижные разработки. Ясно, что как решение на длительный срок это не годится. Сравнительно скоро общество, жертвующее наукой, потеряет уже и возможность рецепции науки, даже купленные достижения не смогут работать в такой общественной среде. Но это все же разговор о долгих временах, а если задача — продержаться еще пару ходов, то почему нет. Кроме того, всегда есть страны-паразиты, которые не вкладываются в большие решения, но выгоду от них получают — обычно это страны малого размера, роль которых в общем балансе очень невелика. Можно пытаться вести такую паразитическую игру, надеясь продержаться на этой стратегии до изменения ситуации.
Видимо, надо зафиксировать результат схватки мировоззрений на настоящий момент. Наука побеждает; будущее за научным мировоззрением; важнее, какой будет сама наука. Желательно выстроить социальные институты — образование, СМИ, систему государственной поддержки — так, чтобы они не сильно искажали научное мировоззрение.
Не надо забывать: это всего лишь игра в институты. Этим не решается, во что верить человеку — он может верить в религию или в науку. Ведь человек верит не условно, не понарошку — он в самом деле выстраивает жизнь согласно истинам науки или религии. Эти истины определяют, как человек будет жить — в обществе бедном или богатом, ограниченном либо «опасностью мракобесия», либо «опасностью неверия», в обществе более или менее образованных людей, более или менее свободных. Кроме того, можно запомнить: хорошо жить не в обществе, которым управляет какой-то игрок, лучше жить в обществе равных людей и договариваться с ними.
Раскроем карты
Содержательно «мракобесие» — не более чем обзывалка. Используют ее, сколько можно понять, некоторые искренне, а иные — полагая, что «народ» другого не поймет и надо быть доходчивым.
Но правда еще и в том, что мракобесием обычно обзывают именно религиозное мировоззрение, в России — преимущественно православие. Крайне мало случаев, чтобы как о мракобесии говорили о мусульманстве. Более того, очень яркие, развернутые и яростные филиппики против мракобесия исходят от сторонников славянского язычества, негодующих на привнесение на Русь «жидовской религии» — христианства. При этом язычники эти призывают поклоняться Крови, Почве, Роду и многим другим сверхъестественным силам, упорно полагая, что мракобесие — это то, что приносит с собой христианство.
Так что внехристианские религиозные убеждения, внеконфессиональная религиозность, суеверия, бытовые склонности свойства невинного, хоть и поганого — внимание к гороскопам в газетках, любовным календарям и проч. — все это мракобесием обычно не называется, а только православие.
Отчего? Достаточно понятно. Мракобесие — понятие идеологической борьбы, кого бьют, против того и используют. Да, это нечестно, а временами глупо. Зато бьет достаточно больно, многие верят.
Это связано с довольно общим представлением, что верующие (конкретно — православные) страдают некоторой формой умственной недостаточности. Разные люди описывают эту недостаточность в разных выражениях: кто говорит — невежество, кто — сумасшествие, кто — идиотизм. Свобода выбора.
Хотя самым неприятным мне кажется то, что это совершенно неверные представления. В определенном смысле было бы хорошо, если б удалось узнать, что православные отличаются такими-то свойствами. Гораздо неприятнее ситуация, если они ничем не отличаются. Что среди них ровно столько же идиотов и сумасшедших, сколько среди прочего населения, и столько же людей умных, очень знающих, имеющих научные степени. Если православные по умственным показателям не отличаются от прочих, это разрушает аргумент «глупости», к ним обращенный. Но может оказаться, что они вообще никакими «знаниевыми» и поведенческими особенностями не отличаются, и это может свидетельствовать, что они, в общем, не христиане.
Логической связкой между православием и мракобесием выступает статистика. По некоторым данным (не так важно, как они получены и насколько верны, — важнее, что их цитируют), в стране 80% людей считают себя верующими. Понятно, что большинство — православные. Это большой процент для секулярной страны, и эту ситуацию обозначают как «мракобесие».
Однако к ситуациям, когда статистика выступает в качестве логической связки, правильнее будет относиться с подозрением.
Например, многие верующие относятся с осуждением к тем событиям и мероприятиям, которые считаются делом рук мракобесов. Мракобесие грозит всем вменяемым людям, в том числе религиозным, — вряд ли все верующие согласятся, что им по пути с мракобесами. Так что простого разделения на ваших и наших не выйдет, и опять получается, что понятие «мракобесие» используется для того, чтобы люди посильнее озлились и крепче били.
Проще говоря, если убрать нечестно выстроенное и идеологизированное понятие, выяснится, что выступающие против мракобесия очень различны меж собой, предельно различны. Сторонники славянского язычества, скажем, выступающие именно против православия, за Род и Кровь, — это одно. А ученые, озабоченные падением уровня образования и тем, что государственные институты все чаще занимают антинаучные позиции, — это другое. А приверженцы воинствующего атеизма — третье. Не стоит забывать, конечно, что и внутри православия наличное православное мракобесие осуждается. И так далее. И важно всех этих первых и третьих различать, и им бы самим очень важно найти слова, которые бы их убеждения не маскировали в рамках общей дурно пахнущей смеси, а различали.
И все же что-то происходит, напряжение нарастает — в чем же причина?
Кажется, негодуют совсем не против того, что в самом деле происходит. Если отбросить все фальшивые причины негодования, вызванные незнанием, непониманием, невежеством, личными мотивами, то останется, насколько можно понять, довольно простая ситуация.
Происходит изменение идеологической политики государства, непривычное и незаконное. Государство нарушает собственные законы и ожидания многих своих граждан. Эти изменения вызваны определенными частными интересами правящих групп. Вместо того чтобы разбираться с неправовыми действиями, которые совершают государственные чиновники самого высокого уровня и по их указаниям — крупные социальные институты, вместо того чтобы принимать исправленные законы и следить за практикой законоприменения — начинают обращать недовольство на православных.
В самом деле, когда карта сама идет в руки, не многие будут так честны, чтобы отказаться, — и некоторые православные одобряют вроде бы выгодные для православия изменения внутренней политики. Но это короткая игра, рассчитанная на короткие сроки, и вряд ли такую стратегию можно назвать умной. Однако насколько умно ведут себя некоторые православные — дело их и их единоверцев, а у общества вопросы в данной ситуации могут быть лишь к тому, кто в самом деле должен представлять общие, а не особенные интересы, то есть к государству. Стоит привести государство хоть в относительный порядок и в приличное состояние, как ни от какого мракобесия и следа не останется — а будет лишь ряд решений свободных граждан, которые могут строить себе храмы или проводить просветительские лекции, насколько это не нарушает законов и общественного порядка. Однако вот тут загвоздка: ладно мракобесие, это никакой не противник, а одна пустая пугалка, а вот что с государством нашим многострадальным делать и как его в среднеприличное состояние привести? Вот это в самом деле задача.
В связи с проблемой «роста мракобесия» и иррационализма вменяемые действия практического характера могут быть только одни — публичная огласка неправовых актов, детальное отслеживание правоприменения, дискуссии с госчиновниками, судебные иски к государственным учреждениям. К православию и какой-либо другой религии вся эта кампания большого отношения не имеет.